Лия сохраняла спокойствие и болезненную неподвижность только первые несколько часов после ухода Эливена и Косса. Внутри неё росла новая жизнь, эта мысль вызывала противоречивые чувства. Гора больше нет, так зачем ей существовать, есть, пить, согревать своё тело под этими накидками? Почему бы прямо сейчас не оборвать ход столь бренного и унылого времени? Она могла это сделать раньше, что не составило бы ей никакого труда. Что стоило просто сбиться с пути в холодной пустыне, сорваться с верёвки и упасть на острые камни?
Теперь Лия знала, почему осталась жива. Она чувствовала, что не имеет права умереть, её тело, сердце, кровь тогда сопротивлялись этому. Сейчас что-то толкало её изнутри, такое нежное, осторожное и тёплое, как прикосновение Гора. Больше не хотелось шевелиться, чтобы не спугнуть это чудесное явление, желание закрыть глаза и замереть, держа ладонями этот упругий комочек, стало единственным сейчас. Маленький Гор, какой он будет, найдёт ли она в его личике те знакомые черты? Но не отпугнут ли они её? Родившийся ребёнок может забрать последние воспоминания о НЁМ.
Лия убрала с живота ладони и почувствовала, как ей стало невыносимо жарко. Мальчик, похожий на Гора, может добавить ей грустных воспоминаний, он будет лишён того счастья, которое мог бы получить от любящей матери. Но вдруг она посмотрела на свой живот, и ей стало стыдно. Жар схлынул, холодный воздух прохаживался по раскрытому телу, съедая всё тепло, с таким трудом добытое накануне. Толкания под кожей стихли, но Лия чего-то ждала. Эти ощущения, когда кровь приливает к щекам, снова повторились. Последний раз такое было возле того холма, когда она пообещала Бро вернуться, оставляя его на верную смерть.
Лия снова накрылась накидкой, на этот раз с головой. Нет, она не посмеет это сделать, даже подумать об этом она больше не сможет. Пусть он будет похожим на него, даже таким же, как он, его копия – всё равно она будет любить его. Она скинула с лица накидку и вдохнула прохладу полной грудью. Словно почувствовав дыхание матери, притихший комочек, пригревшийся под накидкой, снова пошевелился. И тут какая-то волна сомнений, даже страха, хлынула в лицо вместе с прохладой, отчего Лия снова спряталась под накидку с головой и схватилась за живот. А что, если это не мальчик? Та мысль, которая совсем недавно могла бы утешить её, теперь привела к исступлению. Нет, она не может второй раз лишиться его, этого ей не пережить. Но горящие щёки уже не зависели от её сомнений и тревог. Они пылали от радости, когда по её ладоням отстукивали чьи-то ножки. На самом деле, ей уже было не так важно, чьи они. Ей сейчас хотелось только сохранить тепло под своими ладонями.
За занавеской в коридоре разговаривали, потом послышались удивлённые возгласы, суета, как будто кто-то решил устроить сборище на площадке перед Аонисом посреди ночи. Сомнений больше не было – что-то случилось, тем более, Лия услышала голос Соли, отличающейся от многих большей рассудительностью. Закутавшись в накидку и обвязавшись одеялом, Лия выглянула наружу и обомлела. Десятки человек толпились на узком пятачке перед входом к иссякшему источнику. Каждый хотел просунуть в проход голову и что-то там рассмотреть. Те, кому это удалось, делились своим восторгом с только что прибывшими. Судя по их лицам, случившееся вызывало у них скорее удивление, чем страх. Лия вспомнила рассказ Соли об исчезновении ребёнка, которого грумы утащили через нору возле источника, но она не думала, что эта толпа собралась здесь по этому поводу.
— Что случилось, Соли? Зачем здесь все эти люди? – поинтересовалась Лия, осторожно подобравшись к женщине.
— Рабочие принесли вечером лёд, но не нашли, куда его сложить. Вот они и наполнили им источник до краёв. А когда кому-то понадобилась вода, его послали к источнику. Ну, конечно же, не обошлось без брани, ведь всем известно, что источник давно пуст.
Очередные восклицания, доносящиеся из пещеры, заставили Соли отвлечься, но скоро она спохватилась и продолжила.
— Так вот, этот человек, получив уверения, что он найдёт в источнике именно то, что ищет, отправился туда. Набрав в сумку льда, он собрался уходить, но ему вдруг показалось странным, что один из осколков льда светится. Слабый зелёный свет пробивался сквозь кучу льда, чего раньше никто не наблюдал, кроме как на Аонисе, там, внизу.
Соли заметила, как Лия поедает её глазами, в которых заплясали искорки заинтересованности. Решив закрепить результат, женщина подошла к толпящимся возле входа к источнику зевакам и что-то им сказала.
— Сейчас сама всё увидишь.
Вскоре из прохода появился человек, который что-то держал в ладонях, а за ним, будто свита владыки, вышли и остальные. Толпа расступилась, образовав пустое пространство посередине, кто-то из задних рядов протягивал небольшую чашу, уверяя остальных, что это очень необходимый элемент в данном деле.
Чаша заняла почётное место в середине площадки, человек наклонился и что-то выложил в неё из ладоней. Всеобщий возглас сотряс воздух, лица, освещённые рыжим отблеском ламп, уставились на пол. В чаше лежало что-то плоское и продолговатое. Оно блестело в свете огня, отражая его тысячекратными бликами.
— Так вот, этот человек запустил в ледяные осколки руку и вытащил один из них, который и испускал свет. Разглядев во льду что-то, приняв решение, что это слишком ужасно для него, он выпустил его из рук, тот упал и разбился. Но самое интересное, что разлетевшиеся осколки сразу поблекли, а свет шёл от этого!
Соли указала пальцем на блестящее нечто, которое вдруг зашевелилось и стало выгибаться. Круг зевак внезапно стал шире, кто-то убежал в проходы, стегая себя по волосам и смахивая с груди невидимых чудовищ, но многие остались неподвижно стоять.
— Это что-то живое! Соли, но ты говорила, что от этого существа шёл свет, где же он?
— Да, ты права, его больше нет. Как только оно освободилось ото льда, свечение померкло и исчезло. А теперь, когда его подержали в ладонях, оно стало живым, — изрекала Соли, как будто видела это уже много раз.
Существо уже не просто изгибалось, оно вело себя так, будто попало на раскалённый камень. Оно подлетало вверх и, переворачиваясь в воздухе, снова шлёпалось в чашу. Один из смельчаков притащил пику и принялся тыкать в странную живность, вызывая у зевак ещё большее возбуждение. Вскоре существо перестало шевелиться, всеобщий интерес к нему разом пропал, люди стали разбредаться по своим норам. Хозяйка чаши с отвращением скинула на пол мёртвую тварь и ушла прочь. Из коридоров ещё какое-то время доносились голоса, обсуждающие право существовать подобным уродцам, не имеющим ни рук, ни ног.
Но эта ночь решила полностью лишить покоя обитателей убежища. Когда все разошлись, Соли задержалась возле комнаты Лии, поглядывая издалека на потускневшее тело мёртвого животного. Вдруг в коридоре послышались шаги, но и они не вызвали большого удивления у женщины. Возвращались рабочие со стороны Дальнего тупика, ничего особенного, но странным было то, что смена уже произошла, это было совсем недавно, к тому же, рабочие отправлялись туда и возвращались обратно по четыре человека. По коридору шли двое, их медленное движение говорило об усталости или болезни. Сердце Соли сжалось, она не верила своим глазам. Это были Косс и Эливен, но как они оказались в этом коридоре, объяснения она не находила. Убедиться в том, что это не видение, ей помог Косс, спросивший, как ни в чём не бывало.
— Что-то случилось, Соли? В коридорах ходят люди, несмотря на ночь.
— Ну, если не брать во внимание то, что вы уехали два дня назад в пустыню, а сейчас прохаживаетесь по убежищу, как будто и не покидали этого места, то почти ничего.
Она осторожно притронулась к Коссу, чтобы окончательно убедиться, что он реален, и прижалась к его холодному телу.
Путешествовать каждые два часа по узкой норе становилось всё утомительнее, поэтому рабочие, добывающие лёд, принялись расширять проход к ледяному озеру ещё до отъезда Эливена, Косса и Стаума. После того, как прибывшие поведали о том, что убежища плантаторов и кодбанов объединены огромным ледяным озером, работа по расчистке прохода стала первоочередной. Через несколько дней проход увеличился в размерах настолько, что в него прошёл бы даже Стаум, не пригибаясь из опасения задеть потолок.
Одинокие грумы изредка наблюдали за странными действиями людей, но чаще просто убегали прочь. Однако четверо зверей настойчиво продолжали попадаться на глаза. Иногда они стояли у края ледяной ямы, которая углублялась по мере добычи льда, и чего-то ждали. Однажды Эливен вспомнил про мёртвое существо, о котором все забыли, нашёл его в тёмном углу площадки около комнаты Лии, и помчался с ним к Дальнему тупику. Спустившись на лёд, он попробовал обойти яму и приблизиться к зверям, но те попятились назад, наскакивая друг на друга. Зная об очень хорошем нюхе грумов, он вытянул вперёд руку с приманкой, но всё же сомневался в успехе задуманного. Расстояние слишком велико, а ближе звери не подпустят. Тогда Эливен решил уменьшить расстояние довольно простым способом. Он кинул приманку так, чтобы она упала ровно между ним и грумами, но не успела она достигнуть поверхности озера, как самый крупный зверь резко рванулся назад и перехватил её зубами.
— Так вот в чём ваш секрет, создания глубокой темноты, — в восхищении произнёс Эливен. – Это и есть ваша пища, которой вы лишились, когда застыло озеро!
Когда об этом открытии узнал Косс, он сразу же предложил углубить ледяную яму и найти тех светящихся существ, чтобы окончательно докопаться до истины. Долго ждать не пришлось, и без того глубокая яма почти в десять локтей сверкала яркой зеленью, пробивающейся прямо из-под ног искателей. Несколько ударов секирами и заступами привели к желаемому, и вскоре Косс держал в руках по куску драгоценного льда.
— Так вот ты какой, Аонис! А ты не так уж и страшен, как тебя боялись. Ну что ж, теперь ты точно никуда не денешься от нас, пришло время и тебе послужить нам.
Когда Косс вывалил в пустой источник целый мешок светящегося льда, вся пещерка стала зелёной. Маленькая Нут сначала крепко держала Соли за руку, но ей хватило всего нескольких секунд, чтобы забыть обо всём, глядя на это чудо. Она отпустила руку матери, подошла к светящемуся льду и погладила его своими маленькими ладошками.
— Онис! Онис! А мы возьмём онисов с собой? – радостно лепетала девочка. – И для Лии, пусть ей будет светло!
Соли сначала хотела возмутиться, что девочка так легкомысленно называет великого мудреца Аониса, но вдруг поняла, что делает ошибку. Великого мудреца, скорее всего, вовсе не существует, тогда как это светящееся чудо прямо тут, под их ногами. Так почему бы всему этому не называться именно так?
— Онисов? Нут, какое прекрасное название ты им придумала. Да, мы обязательно их возьмём.
И они взяли с собой необычный источник света, а вскоре и у всех обитателей подземелья на столе стояла чаша со льдом, от которого разливался зеленоватый свет.
Эливен всё чаще ходил в ледяную пустошь, каждый раз останавливаясь на мгновение возле комнаты Лии. Он давно уже рассказал ей о том, что видел тело Гора и сделал всё то, о чём она его просила. Но странное равнодушие, какая-то непроницаемая маска не сходила с её лица. Стоило только кому-то подойти немного ближе к лежаку Лии, чем обычно, как она обхватывала руками живот и отворачивалась к стене. Эливен не смел нарушать одиночество, в котором Лия жила эти дни. Многие смирились с её затворничеством, даже Соли старалась заходить к ней только для того, чтобы помочь прибраться и сменить ей одежду.
Но чувства Эливена к Лие не притупились, а лишь росли с каждым днём. В нём теплилась надежда, что девушка рано или поздно отпустит свои воспоминания и оглядится вокруг.
Однажды Соли попросила Косса распорядиться насчёт старушки-знахарки.
— Время пришло, ей больно, я это вижу, хоть она и не подаёт виду.
В этот же день двое стражников принесли старушку к Лие. Знахарка снова приказала оставить их одних, запретив кому-либо появляться даже в коридорах. Добыча льда прекратилась, а Эливен просидел два дня в тронном зале, боясь пошевелиться.
Это был мальчик, маленький, сморщенный, слабо дышащий и почти не двигающийся. Старушка сообщила, что дитя очень слабое и, скорее всего, не выживет, с чем и отбыла в другой конец убежища, гордо восседая в кресле за спиной одного из стражников. Уже из коридора она крикнула, будто вспомнив что-то.
— Свет и тепло могут его спасти, вот только нет всего этого.
Эливен тоже это слышал, он готов был кусать свои локти, биться головой об стену в тёмном закоулке коридора, где стоял и ждал чего-то, боясь сделать хоть шаг. Он готов был отдать всё своё тепло Лие, даже этому ребёнку, только бы она попросила об этом.
Ночной холод бушевал над убежищем, но как бы он ни старался, ему не удавалось победить каменную толщу. Небольшие щели, которые зияли кое-где в потолках пещер, были слишком малы, чтобы позволить стуже разгуляться по убежищу. Однако, его обитатели всё же избегали мест, где такие дыры были. Лия согласилась переселиться в другое место, которое оказалось ещё дальше от Эливена.
Когда в коридорах стихали последние шаги, лёгкая тень скользила по зеленоватым стенам и исчезала за поворотом. Эливен знал, что это она, хрупкая и гордая Лия, несёт маленький свёрток в стойло к скакунам, чтобы хоть немного согреть его до следующего утра. Послушные животные ложились на песок, подчиняясь нежным рукам девушки, хотя были не приспособлены к таким трюкам, вынужденные всю свою жизнь проводить стоя. Лия клала свой драгоценный свёрток между морхунами и долго наблюдала за маленьким личиком, сморщенным, как у старичка, но с огромными любопытными глазами, цепляющимися взглядом за всё вокруг.
— Да, это твои глаза, мой милый Гор. Ты вернулся ко мне, а теперь позволь мне забыть прошлое. Прошу тебя, освободи, ради этого маленького чуда, этих глаз. Прощай и прости, Гор.
Эливен пытался не думать о Лие, но всё оказалось тщетным. Даже тяжёлый труд, который он сам себе выбрал, не способен был заменить ему мысли о ней. Стараясь как можно меньше находиться в убежище, он спускался ко льду и колол его на куски до изнеможения. Находя странные светящиеся осколки, он разламывал их, стуча камнем, доставал замёрзших существ и шёл с ними к кучке грумов, неизменно дежуривших на дальнем конце ямы. Два больших зверя, ещё двое поменьше. «Не иначе, семья», — решил Эливен, с каждым разом приближаясь к ним всё ближе и ближе. Вскоре те из них, что поменьше, брали приманку с рук, вызывая у более крупных грумов недовольное ворчание.
Ни Эливен, ни Косс почти не говорили об убежище плантаторов. От Стаума тоже вестей не было, как и его самого. Но молчание обоих совсем не означало, что никто из них не обдумывал способ отправиться туда. Однажды Косс встретил Эливена, когда тот возвращался в убежище после работы в яме, и прямо спросил его.
— Когда выходим?
Эливен, почти не раздумывая, ответил ему.
— Завтра рано утром. Возьмём десять человек, работы будет много.
С этими словами они разошлись в разные стороны, каждый со своими мыслями и переживаниями.
| К Главе 40 | К Главе 42 |