— Едут, едут!
Соли услышала эту весть от маленькой проказницы, которая вот уже второй день не находила себе места. Получив от своей наставницы столь необычное и важное задание, она умудрялась сбежать в комнатку, где хранились яйца скакунов, даже тогда, когда Соли пристально смотрела прямо в лицо дочери. Но стоило ей моргнуть или лишь на мгновение отвести взгляд, как той уже не было.
Женщину радовало такое рвение малышки к заботе о не родившихся птенцах, но беспокоило другое. Те наёмники, что сбежали в неизвестном направлении, они бродят где-то тут, рядом. Яйца морхуна – это пища, ради которой предатели могут убить даже ребёнка. В конце концов, Соли не выдержала и вернулась в своё прежнее жилище, которое когда-то забрал Морак, а позже туда поселили Лию. Женщина верила, что Косс позаботится о ней и привезёт назад живой и невредимой, а вторжение в комнату Лии уж она сможет объяснить. Но даже переселение в светлую комнату, где хранились яйца, поближе к непоседливой Нут, не помогало контролировать шмыгавшую всюду девчонку. Когда возле корзинки с яйцами появился конкурент – её мать, то ей стало совсем не интересно выполнять задание, которым она так гордилась до этого. Она нашла себе более интересное занятие – шпионить за обитателями пещеры, которые ходили мимо источника туда-сюда. Кто-то останавливался, чтобы покопаться в оставшихся вещах, разбросанных неподалёку, никому не нужных и не представляющих больше интереса. Источник был пуст, к нему уже никто не стремился, да и воды хватало с лихвой в каждой комнате от растапливаемых ледяных кусков.
Обычно Нут высовывала за занавеску только голову, а сама оставалась на виду у Соли, но долго это продолжаться не могло. Всё чаще девчонка исчезала из поля зрения, и только строгий окрик матери возвращал её обратно. Но в этот раз именно Нут заставила вздрогнуть Соли от неожиданности.
— Едут, мама! Они едут!
Соли вскочила с места, но её ноги вдруг ослабли, и она снова села. Они едут, но солнце ещё не село, значит они… Кто поедет днём, если только не выжившие из ума, слишком отчаянные или, наконец…мёртвые!
— Сядь со мной, Нут, посиди рядом, слышишь? И помолчи, ничего не говори.
Прошло какое-то время, показавшееся соли бесконечностью. Она прислушивалась к некоторому оживлению в коридоре, но боялась выглянуть наружу, чтобы не узнать о беде как можно дольше. Однако, слушая шум за занавеской, она старалась разделять его на голоса, чтобы хотя бы по обрывкам фраз собрать что-то понятное для себя. И вдруг ей захотелось сорваться с места и бежать, бежать, отталкивая на ходу любого, кто окажется у неё на пути. Соли поняла, что слышит родной голос среди общего гула вдалеке, но смогла лишь подойти к входному проёму и прислониться к стене. Нут не выдержала и подбежала к матери, ослушавшись её приказа, но и тут ей было невозможно устоять на месте. Она отодвинула занавесь и радостно воскликнула.
— Это они, они! И Лия сними! С ними!
Но Соли смотрела только на одного человека, который ей был дороже всего. Она не сводила с него своих влажных глаз, а он ковылял, уставший и грязный, по длинному коридору, не отвечая на вопросы зевак, уступающих ему дорогу.
Весь вечер прошёл в расспросах и рассказах в комнатке Косса и Соли, которую они решили окончательно отдать Лие, если она решит остаться у них навсегда. При упоминании об этом девушка замолкала и отворачивалась, поэтому про плантаторов старались говорить реже. Косс объяснил, что ехать днём он решил сам, а причина была проста. Убежище плантаторов захвачено, скрыться от солнца негде, а ждать ночи, стоя на одном месте, не имело смысла.
— Если бы не Бро, то и Ско не пошёл бы днём. Это всё Лия, её рук дело, хотя…, — Косс обнял за плечи Соли, — дело тут ещё кое в чём.
Косс хотел было рассказать про лепёшки, которыми Лия подкармливала своего любимца, но вдруг Нут, до этого клевавшая носом над корзинкой с яйцами, вдруг вскочила на скамью и громко запищала. Все кинулись спасать её, а Эливен схватил секиру Косса, стоявшую возле входа, ожидая чего угодно, даже вторжение грума. Но причина испуга малышки оказалась настолько безобидной и даже радостной, что оружие заняло своё прежнее место.
— Нут, это птенцы, они вылупляются, — объяснила Лия, придерживая девочку рукой. Но стоило ли пытаться удерживать эту непоседу, которая уже спрыгнула на пол и принялась бегать вокруг стола с корзинкой, непрерывно хлопая в ладоши.
— Это благодаря тебе и твоей заботе, — сказала Лия, но вдруг заметила некоторое смятение в лице малышки. Однако, вскоре радость к ней вернулась новой волной, когда она посмотрела на мать, а та ласково улыбнулась в ответ.
Все спали беспокойно, Лия постоянно вскакивала, чтобы пожевать засохший стебель семирды и впихнуть получившуюся кашицу в галдящие рты птенцов. Они постоянно требовали чего-то другого, но никто толком не знал, что едят птенцы, когда только что вылупились. Соли унесла Нут в их новую пещеру и велела Коссу остаться с ней, а сама вернулась обратно. Сомкнуть глаза в эту трудную ночь удалось лишь тогда, когда птенцов вдоволь напоили, а может быть, они и сами устали непрерывно кричать и хрипеть, поэтому засунули головы друг другу под лысые крылышки и улеглись единым плотным комочком.
Соли опустилась на лежанку, но так и не смогла уснуть, пока не задала вопрос, который вынашивала в себе весь вечер и почти всю ночь.
— Лия, ты уже спишь? Ты нашла, ну…, его?
Спустя несколько минут, когда Соли уже решила, что девушка спит, она услышала ответ.
— Да, я нашла его.
Стоило ли спрашивать о чём-то ещё, Соли определилась сразу. Он мёртв, а иначе и Лии здесь уже не было бы. Но как ей удалось совладать с собой и не расстаться с жизнью, для Соли оставалось тайной. Не знала этого и сама Лия, но ещё тогда, стоя над телом Золана, она поняла, что не ей самой решать, жить ей или нет. Кто-то другой решит за неё, но кто он, этот другой, ей тогда было неизвестно.
Весь следующий день и добрую половину ночи Лия возилась с птенцами. Рты этих розово-жёлтых созданий не закрывались ни на миг. Иногда казалось, что они съели пережёванной травы столько, что должны были давно лопнуть, но птенцы, почувствовав вкус их повседневной пищи, так не думали. Нут не отходила от корзинки ни на шаг, она старалась повторять все движения своей наставницы, но пережёвывать стебли семирды ей так и не пришлось. Лия показала свои жёлто-коричневые губы и язык девочке, это помогло ей легко отговорить непоседу от участия в кормлении маленьких морхунов.
Когда птенцы закрыли свои рты и прижались друг к другу, Лия легла и отвернулась к стене. Слёзы нашли себе выход и стекали по щеке, высыхая сами собой. «Ты когда-то, как завороженный, смотрел на эти яйца. Гордись мной, как я тобой. Прощай».
Эливен думал о Лие, он не мог найти себе места, краснея от стыда за свою слабость, давая волю своим мыслям в полной темноте. Как могла такая красивая и хрупкая девушка отправиться на верную смерть в поисках мужа, без сомнения погибшего в той ужасной битве? Почему же он, мужчина, не смог ничего сделать для того, чтобы проявить хотя бы малейшее участие в том ночном побеге? Если бы он тогда предложил ей свою помощь, если бы разглядел вовремя её состояние, сейчас всё могло бы быть по-другому. Она когда-то проявила намного большую заботу о нём, сидя у его больных ног, вытирая со лба холодный пот, меняя одежду на его истерзанном теле. А сегодня она выгнала его, отказавшись от помощи, сославшись на то, что птенцы беспокоятся при виде чужаков.
Близилось утро, Эливен отмерял шаги от входа до противоположной стены, когда услышал странные звуки. Кто-то пробежал в коридоре, потом ещё кто-то в обратном направлении. Даже не раздумывая, Эливен выскочил из комнаты и устремился к Лие. Стараясь не испугать девушку, он шёпотом позвал её.
— Лия, Лия! Проснись, что-то случилось. Какой-то шум в убежище, будь готова.
Он решил предупредить Косса, но столкнулся с ним нос к носу, как только выбежал в коридор.
— Косс, что происходит? Сбежавшие люди Морака напали на кого-то?
Нет, парень, успокойся. Останься с Лией, а я проверю ворота. Мне доложили, что к нам гости, их много. Если придётся, мы примем бой.
— Я готов взять оружие, не заставляй меня оставаться!
Но Косс был несгибаем, он пресёк попытку юноши совершить опрометчивый поступок.
— Твоя смерть будет лишней, если ты решишь так бездумно погибнуть. Ворота заперты, орудия направлены на площадь, нам нечего опасаться. Да, к тому же, сейчас Соли принесёт сюда Нут, тебе есть кого защищать.
Эливен сдался, но с трудом поборол в себе желание убежать с этого места, чтобы не попадаться на глаза Лие. Однако он всё же нашёл подходящее для себя решение. Когда Соли вошла внутрь, Эливен взял в руки пику и остался стоять снаружи, вглядываясь в тёмные дыры коридоров и напрягая слух.
Ситуация возле ворот сложилась непростая. Косс лично держал в каждой руке по спусковому шнуру, готовый дёрнуть за них в любое мгновение. Веер стрел не оставит живого места на площади перед входом, а оставшихся в живых добьют стрелки, стоявшие за спиной командира.
— Слишком уверенно приближаются. Они скоро будут на площади, — недоумевал Косс. – Ведут себя так, будто только что на свет народились!
Приближающийся отряд остановился перед самой линией, которой не достигнут стрелы. Косс насторожился, пытаясь разглядеть в темноте хоть что-то, кроме чёрной массы непрошенных гостей.
— Кто вы такие и что вам нужно? – выкрикнул он в бойницу, тут же убрав голову в сторону. Слабый свет забрезжил среди прибывших, кто-то осмелился зажечь фитиль. Это окончательно вывело из равновесия не только Косса, но и остальных стражников. Что всё это значит? Противник издевается над ними? Он облегчил задачу стрелкам, но не дал возможности стрелам поразить его.
— Подойди ближе! Ты, с огнём! – предложил Косс, не понимая, чего хотят эти люди, и что ему предпринять.
— Косс? Это ты? – выкрикнула рослая фигура, держащая лампу. – Я подойду один, а ты обещай, что не спустишь крючки.
— Обещаю, будет так! – ответил Косс, впиваясь пальцами в стену. Странный голос, он где-то слышал его раньше, но совсем забыл, а может быть, просто вычеркнул из памяти. Шаги снаружи прекратились, давая понять, что незнакомец подошёл ближе и остановился. Приказав стражникам убрать свет, он осторожно выглянул в отверстие. Огромный рост, огненная шевелюра, сомнений больше не было.
— Стаум? Это ты?
— Как видишь, Косс. А теперь тебе стоит поторопиться. Узнай, какова наша участь. Если мы умрём, то я не хочу, чтобы нас казнили люди Хобинхора, лучше мы покинем это место, тем более, нам есть куда пойти. Но можешь передать владыке, что его скользкий друг тоже вернулся, правда не по своей воле. А также добавь ещё одно – плантаторы свободны!
В ту же секунду ворота поднялись, принимая дорогих гостей. Разрешения кого-либо ещё не требовалось, Косс сам принял решение и отбросил прочь шнурки от орудий, которые только что натягивал. Стаум направился к воротам, где его уже ждали. Стражники обступили его со всех сторон, на их лицах сияла радость, каждый хотел прикоснуться к «одному из тех самых». Косс тоже поспешил к выходу, где крепко обнял воина и повёл его внутрь.
— Подожди, подожди. Объясни же мне, в чём дело? К тому же, ты не забыл, что я не один?
— Ворота открыты, пусть входят. Тебе лучше знать, кого ты привёл за собой.
Косс протянул переданную стражниками чашу, доверху наполненную чистой водой.
— Выпей с дороги, утоли жажду.
Стаум осторожно принял чашу из рук Косса, сделал небольшой глоток и протянул воду обратно, но тот убрал руки за спину.
— Пей сколько угодно, не жалей. Всем вода найдётся, — пытаясь сохранить серьёзный вид, сказал он, но тут же рассмеялся, а стражники подхватили смех, он понёсся по длинным запутанным тоннелям, заглянул в каждый уголок, и вскоре всё убежище знало о прибытии отряда домой.
Ночь ещё не закончилась, но убежище было на ногах. Старики, женщины и дети глазели на горбуна, которого волокли под руки его же бывшие наёмники. Лицо существа, совсем недавно наводившее ужас во всём подземелье, теперь не выражало совсем ничего. Его глаза были закрыты, а фиолетово-чёрные губы свисали до самого подбородка. Его легко можно было принять за мёртвого, если бы он иногда не передвигал ногами. Тащившие его верзилы не считали нужным поднимать карлика выше, поэтому ноги Морака волочились по полу, но когда он ударялся коленями о камни, то начинал перебирать ими, вызывая у окружающих редкую, скромную усмешку.
— Тащите его в тронный зал, пусть там побудет до утра, — приказал Косс, с удовольствием заметив, как встрепенулся карлик и принялся брыкаться и вырываться из рук наёмников.
— Что, боишься мести Хобинхора? Ты же выполнял его приказ, или это не так?
Морак извивался, плевался кровью и закатывал глаза, не понимая, почему при упоминании имени Хобинхора смеются даже женщины и дети.
— Я заплачу вам, весь ироний, что у меня есть, все сокровища… Послушай меня, великий воин, все вы… Я знаю много мест, где можно хорошо нажиться! Верьте мне, только я знаю!
— Можешь не напрягать свою глотку, — сказал Косс, одёрнув портьеру на входе в тронный зал. – Мы и сами знаем такие места, но ты их уже не увидишь. Свяжите его покрепче. А этих пока разделите на три группы и определите куда-нибудь, выставьте караул.
Щель в потолке стала тёмно-синей, но её света не хватало для того, чтобы в голове Морака зародилась хоть какая-то ясность. Почему его ещё не придушил этот чёрный старик? Если он сидит сейчас на своём троне, то ему прекрасно видно, что происходит возле этих ступеней. Несколько стражников связали его и бросили на песчаный пол, а сами уселись неподалёку, не обращая никакого внимания на трон и его хозяина.
Синий луч стал ярче и светлее, он полз по ступеням выше и выше, превращаясь в голубой, а потом и в белый. Вот он уже коснулся чаши, доверху наполненной иронием, переметнулся на подлокотник кресла, скользнул по блестящей клавише, задержался там на миг и двинулся дальше.
Зрачки Морака остановились, глядя в одну точку, когда свет попал на сиденье трона. Он был пуст, старика в нём не было! Но радоваться ли ему, что это именно так, карлик не знал. Зацепившись за ступеньку связанными руками, он вскочил на ноги и успел сделать два прыжка к выходу, но тут же чья-то нога повалила его на пол и прижала к песку.
— Рано ещё, Морак. Это твой последний ночлег.
В подземелье встречали утро. Оно было не таким, как раньше. Его ждали, боясь пропустить что-то главное, очень важное для каждого.
| К Главе 35 | К Главе 37 |