Две повозки мерно скрипели, сминая холодный песок. Пара морхунов, невзирая на корки льда, повисшие под их клювами, умиротворённо перекашливались между собой. Страшное огненное зарево, крики боли, звон оружия остались далеко позади, но волновало ли их всё это? Они сыты, а мороз не способен проникнуть под плотные перья и пух, чтобы потревожить их тело. Всё, что могло их волновать – это удаление от родного стойбища.
Во время похода беспокойство выражалось частым перекашливанием и киванием головами. Сейчас же скакуны чувствовали, что возвращаются домой. Их гортанные звуки звучали реже и тише, а глаза, слегка прикрытые полупрозрачными веками, выражали глубокое безразличие ко всему. Они знали дорогу, им не нужно было выпрашивать удар плетью или раздражённый окрик погонщика. Их дом был всё ближе, тогда как то чужое для них место отдалялось.
Ни один, ни второй морхун не обернулся назад, чтобы рассмотреть свой груз, хотя ночное зрение позволяло им это сделать. Просто эти могучие двулапые скакуны не способны так сильно повернуть голову. Да это им было и не обязательно. Глаза их, расположенные по бокам головы, видели всё вокруг, даже эти горестные лица, длинные растрёпанные волосы, хрупкие тела, закутанные в непонятное отрепье. Раньше им никогда не приходилось тащить повозку с такими пассажирами. Они помнили лишь тюки с безмолвным скрабом или отряды воинов, вооружённых до зубов.
Но сейчас эти два скакуна что-то чувствовали, и это было не прикосновение рук тружениц к их подпернику. Этого они не знали никогда, они вылупились из яиц в убежище кодбанов и были отобраны в боевое стойло. Но почему-то эти гордые двуногие скакуны объезжали камни и ухабы, попадающиеся им на пути. «Не потревожить», — говорили бы они друг-другу, будь они людьми, но только тихое перекашливание едва доносилось до ушей тех, кто в эту ночь оказался их грузом.
Несколько женщин и детей, немного провизии в скромных измятых котомках, кучка истрёпанных одеял – вот то немногое, что подняли сквозь узкую щель в потолке пещеры кодбаны, примкнувшие к Хатуэллу. Двадцать воинов шли рядом с повозками, опустив головы. Они позволили решать свою судьбу Хатуэллу, но его не было среди них в эту минуту. Возможно, он уже погиб, но нарушить приказ в тот миг не посмел никто. Ждать на поверхности и, если начнётся бой, вывести этих плантаторов в пустыню.
Когда послышались звуки сражения, двадцать кодбанов взяли в кольцо семь женщин и девятнадцать детей. Медленно и осторожно они спустились с горы и остановились у её подножия. Зарево от пламени позволяло видеть всё, даже повозку Морака, которая вскоре приблизилась к убежищу и остановилась позади отрядов кодбанов. Морозный воздух донёс обрывки ругани карлика, что и послужило сигналом к дальнейшим действиям. Несколько человек отделились от группы и незаметно подошли к оставленным в пустыне повозкам. Наёмников Морака оказалось не много. Короткая схватка быстро завершилась, предатели получили своё. Воины Хатуэлла вытерли ножи об одежды убитых и принялись за дело. Скинув всё лишнее с двух повозок, они освободили ноги скакунов от верёвок и убрали с их клювов пустые мешки из-под семирды.
Один из воинов заметил на шее какого-то наёмника странный мешочек. Он наклонился, отрезал шнурок и высыпал содержимое себе в ладонь. Пять шариков ирония сверкнули заманчивым светом звёздного неба. Воин не мог дольше медлить, хоть он и не мечтал держать такое в своей руке никогда. Он высыпал шарики из ладони в лицо мертвецу, повернулся и пошёл за повозками. Хатуэлл был прав, когда решил договариваться с плантаторами. А теперь его, скорее всего, нет в живых. Уже к утру весь ироний будет лишь бесполезной кучей мусора, распространяющего рыжий оттенок на теле умирающего Марса.
— Куда вы нас везёте? – спросила Лия у оказавшегося поблизости человека в чёрном плаще.
— Подальше от той резни, которая была для вас уготована там, — сказал кодбан, указав большим пальцем в темноту у себя за спиной.
— Нам очень холодно, а дети плачут от страха!
— Солнце уж скоро, терпите. Прижмитесь друг к другу и меньше говорите. Это поможет сохранить тепло.
Лия смотрела на закутанного в чёрный плащ кодбана и не могла понять, как он может терпеть этот холод? Но ни один из сопровождавших повозки не дрогнул, а всё также упорно продолжал двигаться вперёд. Девушка прижала к себе несколько малышей и накрыла их с головой одеялами. Корзинка с яйцами была спрятана под одеждой всё это время, но Лия уже не знала, для чего ей всё это. Птенцы не смогут выжить, эта ночь погубит их, так стоит ли отдавать им последнее тепло своего тела? Но её пальцы лишь крепче вцепились в корзинку с драгоценной ношей.
А пустыня всё не кончалась. Равнина чернела вдали, и только тихий кашель морхунов мог успокоить путников в этом непроглядном мраке.
— Где же ты сейчас, мой Гор? Жив ты или погиб? Прощай, мой родной…, — шептала Лия дрожащими застывшими губами. Покачивающаяся повозка убаюкивала измождённое тело, глаза закрылись, и она провалилась в сон.
В то самое время, когда повозки начали свой путь в неизвестном направлении, Гор освобождал огромный камень, закрывающий второй вход. Решение пришло ему сразу, как он понял всю безвыходность положения своего учителя и всех его людей. Пробраться к нему сквозь бушующее пламя было невозможно, но мог ли учитель войти в убежище другим путём? Второй вход был закрыт всегда, им не пользовались сотни лет. Гор ни разу не видел этот камень, но твёрдо знал, что нужно бежать именно туда. С трудом он обнаружил узкий тоннель, ведущий к старому заброшенному входу. Но похоже ли это на дверь? Камень сравнялся со стеной, буквально сросся с ней, не давая никакого намёка даже на малейшую щель. Несколько глыб поменьше были привалены к нему, стали практически единым целым с ним, но всё же поддались Гору и двум старикам, вызвавшимся помочь. Однако всё было бесполезно. Сдвинуть на себя огромный камень из старого песчаника не было никакой возможности. Гладкая поверхность, скользкая вековая пыль, отсутствие каких-либо выступов и зацепов, вот и всё, что удалось обнаружить в полумраке тоннеля.
Гор закрыл лицо руками. Советник Умарс, учитель, ставший ему почти отцом, обречён. Все, кто зажат сейчас между пламенем и кодбанами, погибнут. Скоро огонь потухнет, враг войдёт в убежище и завершит начатое. Нет больше плантаторов.
— Быстро уходите! – скомандовал он старикам. – Вы ещё можете помочь оставшимся. Пусть бегут в старые коридоры, подальше отсюда. Если кодбанам нужны только наши запасы, то скоро они покинут это место. Тогда и вы вернётесь.
Когда старики ушли, Гор поднял увесистый камень и швырнул его в неприступную глыбу, но ничего большего, чем небольшая царапина, еле заметная глазу, на ней не прибавилось. В отчаянии он побрёл в темноте, не понимая, что делать дальше. Ему вдруг представились те люди, что шли в этом тесном коридоре в те далёкие времена. Может быть, они торопились и бежали, налетая друг на друга, чтобы завалить этот вход и не дать пройти врагу. Они были выше и сильнее, их было больше, а может быть, они могли видеть в темноте?
Гор понял, что постепенно теряет рассудок. Ему вдруг стало казаться, что не он и все эти люди – истинные хозяева подземелья. А что, если грумы, а не люди, живут в убежище и чувствуют себя тут, как дома? Тогда плантаторы — лишь гости, которые забрели сюда когда-то? Им достались эти норы, ходы и ниши, как жильё, которое недостойно истинных хозяев всего этого – грумов. Эти подземные твари смотрят на людей из темноты, а их белые глаза – это всего лишь обман. Они всё видят и ждут, когда незваные гости наконец покинут это место.
— Иногур, ты знаешь больше, чем сказал! Надеюсь, что ты завершишь свой рассказ когда-то…
Гор прибавил шаг. Огонь, показавшийся слева, осветил часть пути, но дальше он и сам знал дорогу. Поворот направо, к тронному залу. Правитель мёртв, весть об этом разнеслась по убежищу мгновенно. Больше этот поворот не беспокоил юношу. Тренировочная площадка, запах крови, трупы… Он не разбирал, что у него под ногами, холодные камни или окоченевшие тела. Нужно проверить, спасся ли тот древний старик, а потом присоединиться к остальным беженцам. Лия нуждается в помощи, и если она жива, то он останется с ней до последней минуты своей жизни.
Пещера Иногура зияла чёрной дырой, которая сливалась с чернотой тоннеля. Гор хотел было пробежать мимо, но ему показалось странным, что вход открыт. Занавесь лежала на полу коридора, а из проёма пещеры веяло слабым теплом. «Внутри кто-то есть», — сразу же мелькнуло в голове, и он шагнул туда. В дальнем углу из узкой щели лился тусклый свет, прочертивший линию на полу.
«Неужели Иногур не ушёл со всеми?» — подумал Гор, тихо подкрадываясь к пролому. Но что же это! Спиной к Гору стоял кто-то, совсем не похожий на старика. В руке он держал зажжённую лампу, освещавшую стену напротив.
— Золан? – удивлённо воскликнул Гор. – Что ты тут делаешь?
Рука с лампой медленно опустилась ниже, человек у стены резко обернулся. Черты его лица искажались от теней, становясь зловещими. Лампа светила в подбородок, но даже небольшого блеска в глазах было достаточно, чтобы догадаться.
— Где старик? – осторожно поинтересовался Гор, напрягая руку, готовясь выхватить из-за пояса нож. Он уже давно пожалел о том, что вошёл сюда, не подготовившись.
— Старик? Не имеешь ли ты ввиду того безумца, который пытался замуровать себя в этой дыре?
Глаза Гора отчаянно бегали по комнате, пока не наткнулись на груду камней. Из-под них торчали седые волосы Иногура. Сомневаться уже не приходилось, старик был мёртв. Взгляд Гора наполнился гневом, он поднял голову, готовясь кинуться вперёд, и прошипел сквозь зубы.
— За что?
— Постой, постой! Ты думаешь, что это я? Нет, тут ты ошибаешься. Я шёл мимо, увидел свет. Решил помочь, а тут гора камней на пути. Они сами свалились на старика. Поделом ему, он давно выжил из ума.
Гор посмотрел на стену за спиной Золана. Нет, старик был далеко не сумасшедшим. Большая часть рисунков была отбита камнем, слой закопчённой краски, смешанный с песком и глиной, застилал весь пол под стеной. Верхний угол, где были изображены великаны, оказался полностью уничтожен, но даже не это испугало и поразило Гора. Он заметил, что под рисунком был ещё один слой, о котором, вероятно, не знал даже сам старик. Что-то огромное, тёмно-синее виднелось из-под уцелевшей окаменевшей корки. Ещё один рисунок, который так тщательно спрятал Ироний? Или кто-то до него? А бедный Иногур, пытаясь уничтожить видимую схему подземелья, случайно открыл другую, скрытую от всего живого. Теперь Гор понял, зачем старик пытался похоронить себя заживо. Он не посмел уничтожить нижний слой этого странного послания из прошлого. Но и кодбаны не должны были это увидеть. Иногур выбрал для себя страшную смерть от голода и жажды, но опоздал.
— Он один знал путь к спасению, а ты убил его!
— Путь к спасению? Ха, ха! Есть только один путь, и он у меня в руках. Он настолько прост, что никуда идти не нужно! – прогремел громким голосом Золан, вытаскивая из-за пазухи блестящую пластину, играющую тысячами бликов в свете фитиля. – Вот спасение! Это нужно кодбанам, они это получат. А ты, герой, можешь отдать им жизнь. Ты ведь этого хотел?
— Это… ведь это ты был в тот день там, в коридоре? В День назначения. Ты произнёс те слова, лживая сволочь?
— Ну, ну! Не горячись, ты меня обижаешь. Где же твой защитник, предводитель беспомощного войска? Может быть, он опалил себе пятки, когда бежал от огня? А ведь он называл себя мудрым, воспитал такого выскочку. Жаль, что ты не с ним сейчас пляшешь на горящих бочках с жиром.
Гор трясся от ненависти. Вот кто поджёг мешки с фитилём и предрёк победу кодбанам. Путь к спасению – та пластина, что сверкает сейчас в его руках – это и есть спасение. Но для одного, и это стоило жизни всего племени! Гор потянулся за ножом, но Золан зорко следил за ним.
— Не пытайся это сделать! Я сильнее тебя.
— Ты умрёшь, чего бы мне это не стоило!
Гор выхватил из-за пояса нож и кинулся вперёд.
Умарс протиснулся между лежащей глыбой и краем дыры, держась за раненое плечо. Осторожно ступая по узкому тоннелю, он пошёл вперёд. Дым пробрался даже сюда, он раздирал горло и жёг глаза. Коридоры были пусты, жилища покинуты, и только порывы холодного ветра разгоняли едкий дым по всем закоулкам подземелья. Иногда казалось, что где-то вдалеке плачут те редкие спасшиеся от убийственного дыма, но Умарс понимал, что это лишь ветер завывал в темноте. Закрыв лицо куском ткани, поднятой с пола, советник шёл всё дальше, пока не понял, что оказался перед жилищем Красса. Вход был свободен, привычная стража давно исчезла. Он шагнул внутрь, отпустил рану на плече и окровавленной рукой нащупал лампу и шершавый продолговатый камень.
«Странно, куда мог уйти Красс? Он никогда бы не оставил свой склад», — думал Умарс, с трудом высекая искру на фитиль. Ещё в свете вылетающих из-под камня искр он увидел ужасную картину. Хозяин склада не ушёл, он сидел в шаге от того места, где стоял Умарс. Расположившись в белом плетёном кресле спиной к выходу, он, казалось, мечтал о чём-то в темноте.
Фитиль нехотя загорелся, осветив помещение, но оно почему-то не показалось знакомым. Чёрные каменные стены давили, угрожая обрушиться на голову вторгшемуся сюда чужаку. Грузный хозяин некогда белого искусно выполненного кресла восседал в нём, запрокинув голову к потолку. С неё капала кровь, покрывая спинку кресла тёмно-красными подтёками. На полу валялась фиолетовая шкатулка без крышки. Ближе к ножке кресла лежал каменный трилистник, который, видимо, и стал оружием нападения.
Умарс вышел в коридор, пытаясь хоть что-то понять, но дым снова овладел его измученным горлом, заставив судорожно хвататься за стены и задыхаться. Кто-то убил торговца, но зачем? Чтобы украсть у него набор сквола? Но для чего убийце эти фишки, если уже завтра они станут бесполезными? Ни на один вопрос он не знал ответа.
Вдруг ему в голову пришла ужасная мысль, от которой тело вдруг выпрямилось. Что, если старик Иногур не ушёл со всеми? Тогда он тоже задыхается в своей пещере и ему нужна помощь! От большой потери крови советник еле поднимал ноги, но не смел остановиться. Без промедления он преодолел весь путь до входа в комнату старца и ввалился в неё. Лампа в руке дрогнула, но огонь не погас. Умарс с трудом протиснулся в щель, оставляя на стене широкий кровавый след. Но лишь оказавшись в потайной пещере он обмяк и выронил лампу. Жир вылился, а слабое пламя заплясало синими языками над блестящей лужицей.
— Нет, не тот враг, что сейчас стоит снаружи… Я полный глупец, не придал значения, а ведь это было так важно…
Старый воин из последних сил одной рукой поднимал камни с тела Иногура и закладывал щель изнутри. Последний камень несколько раз выпал из слабой ладони, но он смог завершить начатое. Сорвав чёрную материю, болтавшуюся на каменном выступе возле стены, он накрыл тело Иногура и Гора, в горле которого торчал его собственный нож. После этого он лёг в стенную нишу рядом с останками Ирония и закрыл глаза.
| К Главе 22 | К Главе 24 |