— Командир, владыка приказал, чтобы… Он хочет видеть тебя. И… командир, Пенничел. Началось!
Пенничел глянул на Косса, потом на заваленную нишу в стене, опустил голову и кивнул.
— Это должно было начаться. Как же быть с пленником? Я не могу его оставить, причём, тоже по приказу Хобинхора.
— Я присмотрю за ним, но сдаётся мне, что скоро всем будет не до него. Этот поход будет жарким. Морак тоже будет там, и если он найдёт то, что ищет, значит, пленник больше не нужен, — произнёс Косс, поглядывая на рыжеволосого громилу.
Пенничел сжал кулаки до хруста в костях. Он кивнул Стауму и пошёл по коридору, шепча в темноту, как заклинание: «Ты можешь исчезнуть в этом походе, грязный карлик! Я прослежу за этим».
Хобинхор возвышался на своём троне, а светлое пятно на полу постепенно уползало от него, освещая каждого воина по-очереди. Это были избранные, отличившиеся в боях и заработавшие авторитет командиры, безжалостные убийцы и грабители. Они ничем не отличались от Грязного Пенничела, но когда солнечные лучи, озарявшие тронный зал, докатились до него, он хотел спрятаться, убежать, сгинуть, однако, не смел даже шевельнуться. Причины сохранять спокойствие, пусть даже видимое, у него могло уже не быть после того, как изменилось к нему отношение владыки. Но причина была, и стояла она чуть поодаль, в тени возле трона, в двух шагах от старика и чаши с иронием.
«Так вот ты какой, гнусный горбун? Выйди на свет, дай увидеть твоё лицо, пока ты ещё жив».
Восемь воинов ждали слов владыки, не поднимая глаз. Облачённые в свои лучшие одежды, с непокрытыми головами, они держались за рукояти своего грозного оружия и не шевелились. Сегодня они вошли сюда с оружием, но такова была воля владыки. Высказать доверие этим воинам, но не проронить ни единого слова об этом, что ещё более красноречивым может быть.
Грязный Пенничел терпел поражение в этом показательном строю. В рваных лохмотьях, которые он так и не успел сменить после последнего похода, он разительно отличался от своих почти величественных товарищей. Он не был удостоен даже той чести, которая вчера ему ещё принадлежала – находиться в тронном зале при оружии. Тогда зачем ему вообще находиться здесь? Восемь командиров, четыреста человек, по пятьдесят в каждой команде. Где же команда Пенничела? Сколько людей выделят в его подчинение, если во всём племени людей, способных держать оружие, не отыскать?
«Похоже, что один из этих выскочек – мой командир, и никак иначе. А я – просто кусок мяса, как и все остальные четыреста», — мрачно рассуждал Пенничел, не отрывая взгляда от горбуна, который тоже наблюдал за ним из-под тени капюшона. «Не думай, спрячь свои мысли…» Но не думать об этом он не мог. Вот они, два таких разных существа. Один похож на чёрный каменный столб, несгибаемый, высокий и холодный. Пенничел не раз ощущал его ужасную, тяжёлую хватку на своём плече, а глаза, эти красные зрачки в пустых глазницах жгли холодом. Второе существо, горбатое и грязное, оно склоняется к земле всё ниже и ниже. Кажется, что скоро оно клюнет своим длинным носом своё колено. Церемония явно не шла ему на пользу, он с трудом сдерживался, чтобы не скинуть тёмные тряпки с головы и не сплюнуть в них.
Вдруг, будто по какому-то неведомому неестественному сигналу, головы восьми воинов встряхнулись, их глаза сосредоточили внимание на Хобинхоре.
«Зачем он это делает? Неужели для устрашения?» — подумал Пенничел, но скрипучий натяжной голос прервал ход его мысли.
— Завтра в полдень вас ждёт путь через пустыню к обители плантаторов. Выпотрошите их подземелье подчистую, а если хотите, то убейте их!
Пенничела охватила дрожь. Этот старик совсем выжил из ума, он приговаривает к смерти не только плантаторов, но и их, кодбанов. Даже забрав все припасы врага им не прожить и года.
«Это путь в никуда, неужели эти люди не понимают этого?»
Но восемь предводителей молча вникали в слова сумасшедшего, будто их головы были предварительно опустошены для принятия нового приказа.
Карлик что-то крякнул, Хобинхор нехотя повернулся в его сторону и разрешил немного приблизиться. Через секунду он приказал ему занять своё место, указав на него жестом головы.
— Пенничел, друг мой. Ты не идёшь завтра. Вместо этого ты, как мой верный телохранитель, останешься возле меня.
Пенничел вдруг понял, что этот коротышка догадался о его планах. В схватке можно легко потеряться, даже если находиться в самых последних рядах сражающихся, а если остаться на безопасном расстоянии от места сражения, то шансы сгинуть только увеличиваются. Морак не скрывал своей брезгливой улыбки, когда смотрел на поникшего соперника. Несмотря на расстояние в десять шагов, воин видел эти тонкие фиолетовые, почти чёрные губы, извивающиеся вокруг торчащих гнилых зубов.
— Когда зайдёт солнце, вы нападёте и одержите победу. Теперь уходите все.
Когда зал опустел, Хобинхор тяжело опустился на трон и прохрипел Мораку.
— Ты знаешь, что мне нужно. Если этого не будет, то убей себя сам или иди туда, откуда ты пришёл. А пленник, так знай, что пока пластина не окажется в моих руках, ни один волос не должен упасть с его головы. И помни: пока я жив, тут всё принадлежит мне! Даже люди, которых ты нанял, а также ироний, который ты им заплатил из своего тощего кармана. Уходи прочь!
Хобинхор остался один, его зрачки потухли, голова опустилась. Время на исходе, он чувствовал это с каждым днём всё сильнее. Сколько воинов погибнет завтра, его беспокоило так же мало, как и судьба всего убежища, запасы еды или воды. Та пластина с посланием, она прошла сквозь тысячелетия, а теперь где-то рядом. Несколько часов, каких-то полдня отделяет его от этого сокровища. Нет, не ироний, не воздух, не вода его интересует. Это намного больше, чем просто жалкие потребности. Если он до сих пор не нашёл тайну своих предков, то это лишь потому, что кто-то её спрятал.
Но зачем эта карта, план расположения, сверкающий и вечный? Не для того ли, чтобы его кто-то нашёл? Почему не он, Хобинхор, последний из потомков тех, кто когда-то были посвящены в тайну и будучи изгнанным, не может найти его?
Время для него разделилось, сейчас оно шло намного быстрее. Он слабел, зная о том, что где-то есть спасение, тайна жизни, огромный светящийся камень, а может живительный корень. Он всё чаще представлял себе источник со светящейся жидкостью, дурманящей разум и возвращающей всё ушедшее вспять. Однажды он видел это во сне, золотое ложе, покрытое прозрачной крышкой. Там лицо, чистое, живое и чужое… Нет, это было не во сне! Пленник, Эливен… Он видел это, Хобинхор вспомнил обрывки его мыслей! Это и есть источник жизни, вечной жизни!
Морак приближался к концу этого длинного и старого коридора. Кряхтя и спотыкаясь, он толкал в спину то одного, то другого замешкавшегося провожатого. Ещё двое шли сзади, отставая на несколько шагов. Они не могли позволить себе наткнуться на своего странного хозяина в темноте. Кто знает, чем это могло бы закончиться.
Когда впереди показался свет от фитиля, Морак резко остановился. Следующие сзади успели остановиться только благодаря короткой тени на полу, которую отбрасывал карлик.
— Пойди первым, — толкнул он одного из провожатых. – Посмотри там всё, подготовь к встрече. Мне сейчас не нужны сюрпризы.
Когда посыльный вернулся, процессия двинулась вперёд. Косс и Стаум ожидали увидеть кого угодно, но только не Морака. Что ему делать в этом далёком тупике? Но Коссу что-то подсказывало, что причина могла быть только веская, и находится она за этой преградой из камней.
— Вот и я, а вы, я гляжу, совсем не меня ожидали тут увидеть? Вот ты, — проскрипел карлик, указав кривым пальцем на Косса, — совсем забыл о своём хозяине, бросил его одного пропадать в тёмных норах.
Морак был в своём обличье, удерживая натянутой улыбку и глядя снизу, неестественно вывернув голову, на Косса. Внезапно он дёрнулся и подпрыгнул, растопырив руки в направлении странной тени, проявившей беспокойство.
— Что там? – визгливо вскрикнул карлик. Косс сжал губы, чтобы сдержать вырывающийся из его груди смех. Он вспомнил тот случай возле источника, когда Морак потерял дар речи при виде грума в тёмном углу. Стражник сделал задумчивое лицо, будто не совсем понял прозвучавший вопрос или даже не обнаружил того, кто его задал. Только когда карлик метнул взгляд на четвёрку своих людей, стоявших поодаль, Косс понял, что сейчас может произойти, и взял себя в руки.
— Это грум, он привязан.
Морак сверкнул ехидным взглядом в сторону Косса, пытаясь что-то понять, но вдруг его губы вытянулись в трубку, а глаза округлились и уставились в пол. Ещё через мгновение он посмотрел на стражника снизу-вверх и обнажил гнилые зубы.
— Ты и ты, вы можете идти. Владыка поручил мне этого пленника. Ну-ну, так и быть. Где один, там и два. Неплохо, неплохо!
Морак отошёл к четвёрке сопровождавших его людей, с опаской поглядывая в сторону дальней ниши. Там что-то шевелилось и царапало когтями камень, вероятно, пытаясь устроиться поудобнее или готовясь к прыжку, чтобы растерзать горбуна. Именно последнее ожидал Морак от этого шевелящегося пятна, о чём говорило всё его съёжившееся тело.
— Мои люди покараулят и второго. Они оба мне дороги, это так, так… Ни один волос, ни один…
Выяснять то, что задумал карлик, воинам не представлялось возможным, поэтому они ушли. Когда звук их шагов стих в глубине тоннеля, Морак отошёл ещё дальше от внушающего ужас угла.
— Ты, ты и ты! Проверьте, что там!
Три человека кинулись к груму, забившемуся в угол.
— Он накрепко привязан, хозяин.
Только после этих слов карлик вздохнул глубже и перевёл взгляд на каменную преграду в стене.
— Эй, кто там? Ты там живой?
Морак приставил к уху ладонь, как будто изо всех сил пытался услышать хоть что-то из-за камней, но тут же взвизгнул, удивляясь собственной шутке. Немного погодя, словно желая закрепить результат, он плюнул на преграду и показал в то место пальцем, обращаясь к своим телохранителям.
— Убрать!
Верзилы недоумённо переглянулись, но с места не сдвинулись.
— И это им я заплатил целое состояние! Откопайте пленника, придурки!
Наёмники мгновенно оживились и кинулись раскидывать камни. Когда самые крупные глыбы были сдвинуты в сторону, карлик победоносно выпятил грудь, и, глядя в темноту, объявил.
— Выходи, путь свободен! Эй, ты что, околел там?
Лёгкий шорох дал понять, что пленник ещё жив.
— Выходи на свет, не заставляй вытаскивать тебя сюда силой.
Эливен шагнул к свету, осторожно наступая на острые камни ранеными ногами. Ему приходилось щуриться, чтобы привыкнуть к яркому освещению в несколько фитилей, но, когда он открыл глаза, ни капли страха или беспокойства не промелькнуло в них. Перед уродливым горбуном предстал высокий светловолосый юноша. Синие глаза, чуть бронзовая кожа, гордый взгляд из-под слегка прикрытых век могли бы окончательно растоптать практически сливающегося с грязью Морака. Тот некоторое время смотрел на юношу немигающим взглядом, позабыв про губы, утратившие способность состроить простейшую гримасу.
Превосходство. Рваная одежда, слипшиеся волосы, потрескавшиеся губы, окровавленные ноги, но… Превосходство, оно давило на горбуна, сгибало его ещё сильнее, втаптывало в камень и посмеивалось над ним. Величие и ничтожность, красота и уродство, молодость и старость! Морак почувствовал, как вместе с чувством ущемлённого достоинства в него вселяется страх, презрительный, недостойный его нынешнего положения. Нет, не тот страх, который исходит из темноты шевелящегося угла, с которым можно справиться метко брошенным камнем. Это был другой страх, от которого ломит голову, теряются мысли. Их место занимает чувство безысходности и потери себя, самой нити, за которую держится разум и тянет, пытаясь вытащить эти мысли наружу.
Карлик, наконец, ощутил боль в голове, сглотнул сгусток крови, забыв его выплюнуть, и собрал все силы, чтобы прокричать.
— Взять его!
Два человека мгновенно отделились от стены и схватили Эливена под руки. В следующую секунду рот горбуна открылся, чтобы выкрикнуть следующий приказ. Эливен тоже понял, какие слова он услышит сейчас. Убить! Он закрыл глаза и прошептал, как заклинание: «…холли…флоуи…Маттис…»
Морак опешил и закрыл рот. Если он сейчас убьёт этого пленника, то совершит глупейшую ошибку. Пластины нет, найдёт ли он её, пока неизвестно. Юноша что-то знает, его нельзя убивать, не время. Фиолетовые губы растянулись в хитрой улыбке.
— Я лишь хочу помочь тебе, стать твоим другом, облегчить твои страдания.
Морак думал, его глаза бегали из стороны в сторону, а губы не находили места на лице. Он не знал подходящих слов, чтобы обмануть существо, которому ничего не нужно от него. Эливен не боялся карлика даже тогда, когда двое громил подхватили его под руки.
— Видишь, стоило мне только приказать, и ты уже вызволен из заточения. А ты страдал, бедняга, как я погляжу?
Морак с наигранным сожалением смотрел на засохшие лоскуты, сковавшие ступни Эливена.
— Послушай, а что ты тогда нашёл в той пустыне? Расскажи, мне можно доверять, я помогу тебе.
Эливен не собирался ничего говорить. Горбун имел власть над ним, он это чувствовал, но рассказать тайну, ради которой Маттис отдал свою жизнь, он не смог бы. Как бы ни сложились дальнейшие события и от кого бы они ни зависели, этот вонючий карлик не достоин ничего узнать.
Терпение Морака подходило к концу, но его сдерживало только одно: у него пока не было пластины. Он подал пальцами чуть заметный знак верзилам, те сдавили плечи Эливена и с силой встряхнули.
— Плантаторы скоро исчезнут, их больше не будет. Ты понимаешь, что я говорю? Завтра от твоего бывшего убежища останется глубокая нора с мертвецами. Все кодбаны, вооружённые до зубов, выходят завтра.
— Нет, ты лжёшь! – не выдержал Эливен.
— Ну вот, а мы тут уже подумали, что ты съел свой язык, — проскрипел карлик. Он вплотную приблизился к пленнику и схватил его за рубаху.
— Где это находится? Вход, где вход?! – тряся и разрывая грязное тряпьё на теле юноши выкрикивал он.
— Тебе никогда не узнать этого, гад!
Рубаха шла лоскутами, они свисали до пола, оголяя измученное тело. Вдруг мучитель внезапно остановился. Его руки застыли с зажатыми в пальцах обрывками одежды.
— Что это у тебя? Какая забавная вещица, странно, зачем она тебе?
Морак приподнял на груди Эливена своим грязным ногтем медальон.
— Оставь это, оно тебе не принадлежит! – беспомощно выкрикнул Эливен, но понял, что всё бесполезно. Морак дёрнул за медальон, шнурок порвался, его концы повисли из грязной руки горбуна.
— Как видишь, это теперь моё, — корчась и выплёвывая слюни радовался он. Эливен не мог ничего сделать, кроме как изобразить отвращение к своему мучителю. Совсем недавняя апатия испарилась, а вместо неё грудь наполнили гнев и ненависть. Он желал во что бы то ни стало уничтожить это мерзкое существо, кривляющееся перед ним.
— Я вижу, тебе неприятно моё присутствие, ничтожный плантатор? Я давал тебе шанс одуматься, но ты не прислушался к моим словам. Ты умрёшь, но не сейчас. Две ночи, две последние ночи, запомни это. А чтобы тебе было не так скучно, я передаю тебе часть своей доброты.
Карлик что есть силы наступил на ногу Эливена, потом на вторую, при этом его глаза грозились потерять свои обычные места в черепе. Эливен закричал от обжигающей нестерпимой боли, но тут же повис на руках громил и потерял сознание. Тонкие ручейки крови потекли сквозь затвердевшие старые повязки и расползлись по каменному полу. Карлик отступил в сторону, словно боясь испачкаться.
— Ну вот, а кто же тебя теперь развеселит? Эй, ты тут? – похлопал карлик Эливена по щеке, но тот его не слышал.
— Что же делать, что же делать… Так мы совсем забыли, обещание надо выполнять, ведь так?
Двое громил усердно закивали головами, явно не понимая, о чём идёт речь.
— Возьмите того, что в дальнем углу, привяжите его к пленнику и посадите их в нору, откуда вытащили этого. Да, и не забудьте вернуть камни на место. Надеюсь, они найдут, о чём поговорить. На сегодня все добрые дела кончились, двое здесь, двое со мной. Завтра нас ждут дела поважнее, а сегодня вы найдёте мне хорошего скакуна и повозку с навесом. Все люди, нанятые мной, нужны мне завтра. Каждый получит то, что хотел.
| К Главе 16 | К Главе 18 |