Косс ушёл, его новый хозяин внушал чувство затаившейся подлости, подвоха, которые могут проявиться в любую минуту. Карлик действовал, это стало ясно из событий, случившихся в прошлую ночь. Минутное отсутствие Косса привело к мгновенной реакции Морака. Он торопится, это можно понять не только по его постоянно бегающим глазам и ужасающим гримасам на лице. Человеку свойственно спешить, но больному умирающему горбуну стоило бы нестись галопом к своей цели, чтобы успеть её достичь.
Косс проклинал себя за то, что не задушил его ещё тогда, у источника. Прекрасная возможность обвинить в смерти грумов. Вероятно, Хобинхор не слишком обеспокоился бы этим случаем, хотя, как знать? Куча стражников ринется в пещеру, станет рыскать по углам и наткнётся на нору грумов. Теперь Косс убеждён, что нора там есть, и не только там. Когда настигаемые людьми стаи этих слепых тварей скрываются в тупиковых ветках подземелья, то они как будто растворяются там. Где они живут, чем питаются? Если их пещеры такие же, как эти, значит туда попадает свет. Но эти существа слепы, словно свет им чужд. Но даже если глаза им совсем не нужны, то без воды они существовать не могут. Выходит, в их обиталище она есть, как и пища, которую они явно не добывают в боях, как люди.
Мысли наскакивали одна на другую, стражник даже не заметил, как оказался в небольшом зале, освещённом несколькими фитилями. Круглый камень со сточенной верхушкой был чёрным, он блестел от падающего на него оранжевого света. Казалось, что если прикоснуться к нему ладонью, она прилипнет навеки, но это лишь память играет воображением. Камень давно высох от крови, веками стекавшей по его боковым канавкам в углубления в полу. Место, где разделывали туши морхунов, уже давно никто не посещал. Когда-то кровь лилась здесь рекой, а углубления для её сбора не успевали опорожняться. Птенцы росли быстро, поэтому ряды скакунов пополнялись регулярно, как и запасы мяса. Тогда была вода, теперь её почти нет. Женщины прикладывали усилия со своей стороны, чтобы задобрить источники, украшая их и называя ласковыми именами, но и это больше не работало. Колодец, в пещере которого исчез ребёнок, украденный грумами, тоже имел имя. Аонис, это слово пришло издалека, оно было чужим, но оказалось таким важным и понятным для обитателей умирающей планеты. Великий мудрец, так понимали это слово женщины племени кодбанов. Для него они плели замысловатые кружева из собственных волос, сооружали кисточки, обвязанные красивыми шнурками и мешочки с самыми красивыми камешками, найденными в глубинах тёмных тоннелей. Теперь, когда Морак указал своим приспешникам грязным пальцем на все эти побрякушки у входа к источнику, женщины подобрали их, скинутые на пол, и принесли сюда.
Десять фигур в чёрных накидках стояли вокруг чёрного камня, склонив головы. Они не шевелились и не разговаривали, а тёмная материя почти скрывала их лица, не позволяя определить, кто они. Косс почувствовал, как холод пробежал по его пальцам. Он отступил назад, чтобы не быть замеченным, но сам стал наблюдать за происходящим.
Фигуры в чёрном вздрогнули почти одновременно, из-под накидок показались руки и легли на камень. Тут же странный низкий гул повис под сводом пещеры, будто зимний ветер случайно залетел в открытые ворота убежища и понёсся вглубь тоннелей в поисках жертв. Гул нарастал, Коссу показалось, что он исходит от камня, но вскоре он понял, что люди в чёрных накидках стали его источником. Звук становился всё громче и гортанней, вскоре уже стало казаться, что стены готовы обрушиться под его напором. Коссу ничего не оставалось делать, как сбежать или зажать руки руками. Странное любопытство сковало его ноги, поэтому он остался на месте, прижимая ладони к голове, но внезапно сквозь пальцы пробилось ещё что-то, кроме сплошного гудения. Косс убрал руки.
Слабое повизгивание, переходящее в тявканье, послышалось откуда-то из глубины зала. Оно как будто пыталось поддержать странный процесс, а может быть, стремилось помешать его продолжению. Гул нарастал, а вместе с ним визг и лай становился громче. Вот уже неистовые душераздирающие звуки стали перебивать гул. Косс вглядывался вдаль, стараясь заглянуть за спины участников этого странного сборища, и вот ему показалось, что там что-то есть. Нечто тёмное и бесформенное металось в дальнем углу пещеры, пытаясь пробить собой стену или провалиться сквозь землю.
Грум, мелькнуло у Косса в голове. Сомнений быть не могло, тявкающие звуки принадлежат именно грумам. Но что он там делает, почему не убегает и так мечется, словно пытается покончить с собой? Стражник привычным движением нащупал камень ногой и придвинул его ближе.
Гул продолжался, он сливался воедино с визгом зверя и принимал режущие слух оттенки. Косс всё понял. Песня смерти, вот верное название этому звуку. Грумы слепы, но обоняние и слух полностью заменили им глаза. Этому зверю в углу пещеры не повезло. Звук, приводящий к дрожи даже стены зала, просто разрывал мягкую голову этой жертвы.
Через некоторое время, которое даже Коссу показалось бесконечным, от круга отделились четыре фигуры и двинулись в тёмный угол. Они подняли четыре конца веревки, которой был накрепко связан грум, и поволокли его извивающееся тело в середину зала. Там они взвалили его на камень и прижали к нему, натянув концы верёвок.
Косс не смел пошевелиться, его глаза стали тусклыми, зрачки расширились и застыли. Это происходило как в страшном сне. Гул прекратился, вместо него послышался громкий голос, произносящий странные слова. Это был женский голос, хотя он никак не увязывался с увиденным.
— Аонис! Ты мудр, но допустил то, что произошло. На твоих глазах свершилось убийство ребёнка. Зачем тебе его кровь? За что мы расплачиваемся такой страшной ценой?
Косс не мог поверить в это. Голос, он такой знакомый и родной, но каким образом? Откуда в нём столько силы, ведь это всего лишь такая слабая и беззащитная Соли? Зачем она здесь? Серое существо больше не тявкало, оно жалобно скулило, мотая головой в разные стороны, пытаясь увидеть своих палачей невидящими белыми глазами-бусинами.
— Ты на их стороне, раз допускаешь такое. Даже воду ты отдал им, грумам. Так получи же их кровь, захлебнись ей, Аонис!
Пола накидки одной из фигур шевельнулась, показалось колено, а чуть выше его то, что резануло слух Косса. Ножны, закреплённые ремнями на женском бедре, а из них с тусклым блеском и металлическим звоном вышла секира. Вторая рука фигуры в чёрном подхватила рукоять тяжёлого оружия, секира перешла следующей женщине. Вскоре она оказалась в руках оратора, та смело взялась за рукоять и объявила приговор зверю.
— Умри же, мерзкая тварь!
Подняв руки над головой, женщина какое-то время смотрела на мотающего головой грума, как будто хотела навсегда запомнить его таким жалким и беспомощным.
— Соли! Остановись! Не делай этого.
Женщина вздрогнула, всё ещё держа орудие мести поднятым над собой. Чёрные балахоны все, как по команде, повернулись в сторону мужчины. Пустые с фиолетовым отливом зрачки, все десять пар остекленевших глаз стали всматриваться в темноту коридора. Косс сделал шаг вперёд.
— Этим вы ничего не решите…
— Не подходи! Мы закончим начатое! – перебила стражника женщина с секирой. Изящно загнутое лезвие, тонкое и острое, плавно переходило к рукояти из материала, обрамлённого рисунками и символами.
— Вы, мужчины, уже ничем не поможете нашему племени, так позвольте нам решить, как покончить со всем этим.
Косс недоумевал. Что так изменило его Соли, она никогда так не разговаривала с ним, а это оружие, его оружие, откуда оно в её руках?
— Соли, это же я, Косс. Ты меня узнаёшь?
— Они загородили нам путь к Аонису, скинули на пол все подношения источнику. Дитя ещё можно было спасти, но твой грязный карлик приказал никого не пускать туда. Ты, только ты и твои люди возле источника… как же я ненавижу их!
— Но это люди Морака, родная. Поверь мне, рано или поздно, но он получит своё сполна. Грумы унесли ребёнка, они сотворили много бед, но этому должно быть какое-то объяснение. Зверь, распростёртый на этом камне, даже своей кровью не решит никаких проблем и не сможет ответить ни на один вопрос.
Соли постепенно приходила в себя. Она опустила секиру и упёрла лезвие в пол.
— Они унесли ребёнка. Её ребёнка! – выкрикнула она, указав пальцем на фигуру, стоящую в общем кругу. – Мы должны восстановить власть в нашем убежище, пусть это будет им уроком. Мы истребим всех этих тварей поодиночке!
Грум больше не мотал головой, он притих, как будто слушал речь людей и покорно ждал своей участи.
— Я обещаю тебе, Соли, как и вам всем, кто здесь стоит. Морак получит своё сполна, как и грумы, но это существо не способно залечить ваши раны. Это жалкое создание – лишь часть их стада, оно даже не понимает, за что сейчас принимает свои страдания. Я не хотел бы защищать его, он мне так же омерзителен, как и вам всем, но только там, в тех тёмных коридорах, в ваших жилищах. Он должен быть уничтожен, когда ворует вашу еду, а тем более – ваших детей. Но это существо перед вами – оно связано и… оно слепо. Вы видите его и наслаждаетесь расправой, а он вас не видит и даже не может чувствовать вашу злость, застывшую в ваших глазах!
Теперь настал черёд Соли встрепенуться от своего будто завороженного состояния. Секира выскользнула из её руки и упала на пол. Зверь вздрогнул, но не издал ни звука.
— Что же делать, Косс? Как нам выбраться из всего этого? Те люди возле нашей пещеры, почему они стали такими? Карлик теперь живёт в нашем доме, забрал нашу воду, переманивает людей на свою сторону. Скоро снова война, погибнет много воинов. Да и нам тогда не стоит ждать чего-то лучшего, чем исчезнуть навсегда.
— О какой войне ты говоришь?
— Слышали мы разговор тех продажных сторожей возле колодца, когда собирали подарки Аонису с пола.
Косс знал, о чём она говорит, но хотел услышать это от человека, не посвещённого в детали будущего похода. А насчёт Морака у него имелись некоторые планы, но он не рассчитывал пока делиться ими с кем-то, тем более с выведенными из себя женщинами.
— Я сейчас заберу этого грума и отведу в одно надёжное место.
Послышался недовольный ропот возле камня, но Косс рискнул продолжить.
— Его смерть нам ничего не даст, кроме лишней грязи и смрада. Но он может нам помочь, правда я пока не знаю, как. Борьба с этими существами неизбежно будет, она уже идёт, но наш враг для нас до сих пор невидим.
Кто-то из женщин выдавил смешок, но лицо Косса оставалось серьёзным.
— Да, это так, и несмотря на то, что они слепы, пока что удача на их стороне. Эти существа не настолько глупы, как нам кажется. Им известно, что значит «угрожать», когда они застают врасплох одиночку. Но самое главное – мы у них, как на ладони. Им известны все наши проходы, полки с едой, источники. Зато мы не знаем о них практически ничего, даже откуда они приходят сюда и куда исчезают. У нас никогда не было в руках живого грума, это первый. Как вам удалось его заполучить?
— Он проник в одно из жилищ, вероятно, в поисках еды, а когда метнулся к выходу, то оборвал занавесь и запутался в ней. Подоспела помощь, несколько женщин связали его, хотя им досталось от его острых зубов.
— А откуда оружие?
Соли улыбнулась кончиками губ, как будто её только что уличили в геройстве, которое она тщательно скрывала.
— Мы укали его у тех бездельников возле Аониса. Когда мы собирали наши поделки, складывая их в разложенную на полу накидку, я взяла из кучи в стороне это оружие и положила к остальным вещам. Это чья-то плата за воду, там много чего лежало ещё. Люди отдают всё, что у них есть, только бы напиться. Эта секира мне чем-то напомнила твою… ту, которую…
Соли замялась, вспоминая тот грустный момент, когда ей пришлось расставаться с Коссом.
— Позвольте, я возьму её на время? Взамен я дам вам это.
Косс вытащил из ножен обломанную секиру и протянул её перед собой. Несколько женщин отошли в сторону и вскоре сообщили ему о своём решении.
— Мы давно тебя знаем, Косс, ты всегда был честен. Скажи, этот зверь, так ли он необходим тебе, или же ты просто хотел помешать нам, как женщинам?
— Я и сам хочу в это верить, но в одном я уверен наверняка. Убить его мы всегда успеем, если он сам не разобьёт себе голову о камни.
Соли подняла секиру и вышла вперёд. Смирение и покорность перед Коссом уже давно вернулись к ней, она бросила короткий взгляд на воина и опустила ресницы.
— Вот, возьми её. Надеюсь, что она принесёт тебе больше добра, чем зла ему.
Она кивком указала на обессилевшее серое тело и передала секиру Коссу.
Вскоре стражник вёл зверя, ухватившись за все четыре верёвки одной рукой, а другой держа зажжённый фитиль. Все четыре лапы были освобождены от пут, но связаны небольшой перемычкой между собой. Куда же ему было ещё держать путь, как не в тупиковый коридор, где на посту безотлучно дежурил Пенничел, охраняя пленника. Грум покорно шёл за человеком, с каждым шагом кивая головой налево и направо. Иногда он совсем исчезал из виду в темноте, когда на пути встречался крутой поворот или огонёк лампы слегка пригасал. Тогда верёвки немного натягивались, но Косс тут же давал понять зверю, что тот всё ещё на привязи. И серая морда с торчащими в стороны усами снова появлялась на свет, заставляя вздрагивать стражника при виде слепых белых зрачков.
В конце пути, когда уже стал виден слабый свет от лампы Пенничела, Косс проявил осторожность, назвав своё имя. Но воин всё равно дёрнул рукоять секиры, когда вслед за стражником показалась морда зверя.
— Постой, не нужно! Он на привязи и не опасен.
— Но откуда он у тебя и что ты с ним намерен делать?
— Разъярённые женщины его поймали и хотели растерзать, но я убедил их, что это бессмысленно. А что с ним делать…?
— Ладно, посади его в любую из этих нор и привяжи покрепче. Только подальше от меня, выбери ту, крайнюю.
Грум что-то вынюхивал, его усы слабо подрагивали, почти задевая за пол. В свете двух фитилей это странное животное из чуждого, другого мира, было видно, как на ладони. Казавшаяся когда-то серой короткая шерсть была скорее бурой, а блестела она не от скользкой слизи, как всем казалось. Она словно стеклянный панцирь плотно покрывала кожу, отражая любые отблески света, отчего могло показаться, что шерсть грума скользкая. Поправляя узлы на верёвках, стражник задел рукой за спину зверя и резко отстранился, но этого мгновения ему хватило, чтобы понять – шерсть совершенно сухая. Она очень гладкая в одном направлении, но колючая в другом. Маленький, при этом достаточно широкий хвост шевелился вверх и вниз независимо от движений его хозяина, как будто жил своей жизнью. Короткие лапы в конце расширялись, заканчиваясь небольшими пальцами с острыми когтями. Грумы достаточно хорошо орудовали своими конечностями, выбирая среди прочих предметов на полке именно съестные припасы, оставляя нетронутым всё остальное.
Эливен мог добавить к достоинствам этих лап ещё одно, но только если бы застал такого же зверя рядом с собой в темноте этой ночью. Тяжёлый болезненный сон не позволил ему заметить, что грумы отлично копают проходы в грунте.
| К Главе 14 | К Главе 16 |